маленький крестик - серебряный, на тонком жгутовом шнурке - жжет кожу под собой. я чувствую, как губы - влажные, растянутые в полуулыбке, томными прикосновениями щекочут шею; как дыхание, горячее и будоражащее воображение, ползет мурашками над лопатками, как челюсть сводит, как пальцы немеют, как глоток кислорода застывает на обратном пути из легких, как он разрывает гортань, но я ничего не могу поделать с этим и просто жду, потому что у меня нет других вариантов. полы легкой шелковой рубашки распахнуты настолько широко, чтобы не мешать, и ты этим активно пользуешься, прижимаясь разгоряченным телом. растянутая майка, не скрывающая нисколько смуглых плеч выпирающих острых ребер, ходит ходуном, пропахшая насквозь чем-то сладким и терпким, крепким - наверное, один из дорогущих парфюмов, которые ты так сильно обожаешь? - щекочет живот не хуже свежего морозного воздуха. твоя ладонь лежит на груди, распластанные паучьи пальцы скользят то выше, то ниже - ты гладишь, царапаешь, выводишь узоры, пытаешься обхватить как можно больше оголенной кожи, а я то и делаю, что хватаю воздух открытым ртом, точно рыбина, выброшенная на берег из-за собственной глупости. ты что-то шепчешь, что-то тянешь низким хриплым голосом, ты - дьявол во плоти, змий, совративший первых людей и толкнувший их на путь греха, и я жмурюсь, жмурюсь крепко до выступающих в уголках глаз слез, чтобы собраться с духом и прошептать в тихой молитве робкое: - хен, - но ты не слышишь, не отрываешься от моей шеи, увлеченно вылизывая, выцеловывая ее так развратно, так по-животному голодно, - хен, - мои пальцы аккуратно тянут за темные длинные пряди, мягкие и послушные, позволяющие запутаться в них безболезненно; только тогда ты отрываешься, смотришь снизу вверх внимательными сощуренными глазами, в которых блестит одно только желание и ничего больше, и я продолжаю, прежде чем юркий язык скользнет между влажных губ, прежде чем ладони опустится ниже, к расстегнутому ремню, к расстегнутым джинсам, к приспущенной резинке мешающегося влажного белья - нам не стоит, правда? - и ты киваешь, так, будто согласен на все сто процентов и даже больше; так, словно ты не собираешься со мной спорить, и меня успокаивает это, несмотря на то, что ты вновь смотришь ниже - на то, как твои пальцы продолжают ненавязчиво опускаться, как возбуждение, сконцентрированное тугим комом какой-то ослепительной яркой волной расплывается вокруг желудка и солнечного сплетения: я кусаю собственные губы и кусаю невольно до крови, до тихого скулежа, до стона - протяжного, низкого, грудного - и ты смеешься тихо, откровенно развлекаясь. я чувствую, как щеки начинают гореть румянцем, как пальцы поджимаются даже на ногах, а член, который практически болит, обхватывают ласково, уверенно и торопливо. ты ведешь ладонью с оттяжкой вверх-вниз, ты облизываешься вновь и вновь, точно испытываешь голод, и я жмурюсь, потому что смотреть на это - определенно точно выше моих сил, а потом - потом, когда терпеть больше не получается, когда все это плещется в груди так сильно, что вот-вот выплеснется через края, когда твои движения становятся все хаотичнее, улыбка безумнее, а поцелуи, вернувшиеся к шее, к скачущему судорожно кадыку, к острой линии челюсти, к губам - острее, больнючее, меня словно подбрасывает, под веками взрываются фейерверки и я открываю глаза, чтобы убедиться, что рядом со мной, как и должно быть, в очередной раз только        —        —        —

                          пустота

окно, как обычно, открыто нараспашку;
простыни, как обычно, смяты;
в горле, как обычно, пересохло;
в паху, как обычно, болезненно тянет;
а спальные штаны, как обычно, разошлись блестящим мокрым пятном
- и с этим я ничего не могу поделать.

ничего не могу поделать с мыслями о тебе; ничего не могу поделать с этим дурацким влажным сном, который преследует на протяжении которого дня; ничего не могу поделать с першением в горле от невысказанных слов; ничего не могу поделать со страхом, который преследует меня безостановочно, который дышит холодном в загривок, заставляя короткие волоски шевелиться, подниматься, замирать; я ничего не могу поделать с собой, вонбин, и от этого сердце в груди заходится торопливым удушающим ритмом; от этого мне хочется сбежать, спрятаться, скрыться в какой-нибудь глухой дыре - похожей на ту, из которой я так торопливо бежал; похожей на ту, в которой осталась привычная жизнь; похожей на ту, к которой я не хочу возвращаться - но готов, если это спасет меня от тебя и от мыслей, которые ты порождаешь, веришь? я так устал, хен - так устал играть в эти догонялки. так устал прятаться от тебя и от девочки - безумно хорошенькой, очаровательной - с пухлыми красивыми губами, с огромными выразительными глазами, с высоким тонким голоском и тонкой талией, с аккуратной грудью, никогда не скованной бельем и не скрываемой практически одеждой, с белой ровной кожей - она смотрит всегда так внимательно, словно что-то знает, и от ее проникновенного понимающего взгляда, полного бессознательной печали, на душе скребутся кошки. все нипочем только тебе, правда? только ты беззаботен и легок, только ты почти всегда весел и улыбчив, только ты не задумываешься ни о чем и ни о ком вокруг и я, видя, насколько тебе хорошо, только и могу, что поджимать губы и прятать крестик, маленький, серебряный, на тонком жгутовом шнурке, подальше от чужих глаз.

я не могу осуждать. я не имею ни права, ни желания этого делать; но многолапый жучок, скользкий, противный, цепляющийся и шевелящий усиками, заставляет думать. часто, много, безостановочно размышлять о том, как могло бы все сложиться, будь я другим; будь ты другим; не будь ее, например, и эти мысли - они такие сладкие, такие манящие, такие обнадеживающиеся, что порой становится не по себе от их правдивости; что порой я открываю заметки на телефоне или пузатый ежедневник в кожаном переплете - его мне подарила чонха как только я перебрался в сеул - или включаю лэптоп, если он под рукой, чтобы все эти мысли, превращающиеся слету в длинные перипетии предложений, зафиксировать на бумаге или в цифровом источнике, а потом собрать воедино. ты можешь представить, вонбин, как было бы легко, если б можно было хоть одну из составляющих заменить? мне это дается чертовски легко: в моем богатом разнообразием воображении все гораздо прозаичнее. родители лояльнее, общество терпимее, я намного смелее, чем есть на самом деле; намного опытнее, откровеннее, изощреннее в своих желаниях и интересах; в мои воображении без изменений остаешься только ты: такой же мечтательный, обаятельный, привлекательный и вдохновляющий. знаешь, я бы мог сказать, что ты харизматичен и сексуален, но - послушай, разве тебе не приходится слышать это постоянно? тебя обсуждают первокурсницы, тебя обсуждают старшеклассницы, тебя обсуждают парни постарше, потому что твое имя всегда на слуху и потому что тебя знают. яркой искрой ты порождаешь одно за другим пламя в сердце каждого, и мне повезло: я не стал исключением на той дурацкой вечеринке, на которую меня заставила пойти чонха, чтобы познакомился с кем-нибудь и завел друзей. если бы она знала, что я не обрету очередной страх, позволила бы она мне отправиться в чужую квартиру?

мне не удалось завести новых друзей: по правде, никто и не искал друзей в апартаментах минхена; кажется, все собрались там только с двумя целями: напиться и подцепить кого-нибудь. я не особо ладил с алкоголем: меня развозило моментально, я становился сонным, ленивым, неуклюжим, и поэтому старался держаться от выпивки подальше и предпочитал безалкогольное пиво или соджу с низким содержанием спирта; в дыму - кто-то баловался электронками, кто-то затягивался не на шутку сигаретами, заполненными дорогущим табаком - лица расплывались, и я пялился по сторонам в растерянности и попытке заприметить хоть кого-нибудь, а заприметил тебя. но, скорее, первым это сделал ты, потому что на твой проникновенный взгляд невозможно было не напороться. ты отсалютовал своим ярким стаканчиком, отпивая что-то крепленное, улыбнулся мне так, словно мы были старыми приятелями, а потом поманил кивком голову в сторону узкого коридора, ведущего к комнатам - и я пошел, очарованный твоей решительностью и красотой. ты правда был красив, вонбин, и правда выделялся на фоне всей той суетливой шумной толпы. никто не заметил твоего отсутствия, а моего - тем более; я же об остальных думать перестал моментально, едва за дверью скрылись чужие голоса и тени. мы разговорились быстро: об искусстве, об актерском мастерстве, о писательстве, о преподах - о чем еще говорить студентам? - ты больше задавал вопросы, чем говорил сам, и я - одухотворенный, окрыленный, вдохновленный - отвечал упоено и торопливо, словно пугался, что наскучу слишком быстро, что ты встанешь и уйдешь. такое было со мной впервые:

кто бы мог подумать,
что желание произвести впечатление на кого-то
сыграет со мной
настолько
злую
шутку ?

и где я теперь, скажи, ты знаешь ответ? ты можешь подсказать мне? потому что я - я, хен, потерян; я напуган; я загнан в угол собственными желаниями, собственными переживаниями, собственными эмоциями - такими, от которых сводит дрожь. особенно сейчас, когда ты стоишь на пороге съемной квартиры с дружелюбной улыбкой, не сулящей, на самом деле, ничего хорошего. когда ты машешь мне рукой и ждешь, когда я открою дверь шире, чтобы тебя впустить. особенно сейчас, когда ты смотришь из-под промокшей и вьющейся челки, прилипающей ко лбу так же, как прилипает к телу футболка. за окном льет, и я предлагал тебе не приходить; я предлагал тебе встретиться в другой день, может, на другой неделе, чтобы поработать над проектом по философии, которым связал нас глуховатый и слеповатый профессор до; но ты настоял, проигнорировал череду сообщений о том, что я занят, о том, что мне некогда и даже нездоровится, и вот ты здесь - мокрый с ног до головы и наверняка продрогший, а у меня просто нет выбора, и я не могу держать тебя за дверью. - тебе нужно в душ, - я не здороваюсь, но отхожу в сторону, пропуская тебя внутрь. с одежды капает, и я подталкиваю половую тряпку к порогу, чтобы ты встал на нее и разулся; ты откладываешь в сторону сумку с чем-то наверняка тяжелым: может, лэптоп или планшет, может что-то еще, мне не важно; я прячу руки в карманы домашних мягких штанов, потому что деть их попросту некуда, потому что пальцы зудят от желания прикоснуться к бледной щеке, от желания сдвинуть назад влажные черные пряди и очертить розовые губы - мне не стоит даже смотреть на них настолько долго. я отхожу в сторону, еще дальше, а потом разворачиваюсь к тебе спиной, горблюсь, свожу плечи ближе друг к другу, чтобы спрятаться, укрыться от твоих хищных глаз, хлопаю по выключателю и киваю головой - вот, хен, проходи, чувствуй себя как дома, но не забывай, что ты в гостях. - тебе нужно согреться. заварить что-нибудь горячее? прежде чем мы позанимаемся? - сухо, топорно, осторожно, вместо рвущегося наружу «я рад тебя видеть», вместо трепетного «я рад тебя видеть», вместо неуверенного «останешься на ночь, чтобы не мокнуть под дождем?» ведь это так неправильно, и мы оба это знаем.